Курсант: Назад в СССР 12 [СИ] - Рафаэль Дамиров

— Андрей, скажи, что это дурацкая шутка, — Варя впилась в меня взглядом, даже не обращая внимания на то, как ее квартиру оккупируют пришлые.

Мне удалось утащить ее подальше на площадку. Я все ей рассказал. Она слушала, все больше наливаясь краской злобы, а может быть, и стыда за отца. Но я видел, что в глубине души она не поверила на все сто в вину своего папаши. Что ж… стадия отрицания, все по канонам психологии. Света мне рассказывала — да я и сам, на практике, наблюдал такое сотню раз.

— Ты использовал меня! — заплаканные глаза Вари гневно сверкнули. — Чтобы подобраться к моему отцу!

Я слегка приобнял девушку, она сначала было дернулась, напряглась, а потом, почувствовав мое тепло, будто немного растаяла. Прижалась ко мне и заплакала, больше не в силах сдерживать слезы.

* * *

— Ничего путного не нашли при обыске. Как же так? — Горохов задавал волнующий всех вопрос. Но обращался не к нам, мы-то и без того знали о неудаче во время обыска, а будто к воздуху или высшим силам.

— Проверили, ни дач, ни гаражей у него нет, — вздохнул я. — Больше искать улики негде.

— Завтра истекает срок задержания, — морщился следователь. — Надо выходить на арест Светлицкого, а прокурор с такой доказательной базой, как у нас, вряд ли подмахнет санкцию… Эх, вся надежда на обыск была. Что показала экспертиза по изъятому кинжалу?

Горохов повернулся к Каткову. Алексей прокашлялся в кулак и ответил:

— Я там нашел замытые следы, еле видимые. Похожие на кровь. Отправил на судмедэкспертизу, за вашей подписью постановление состряпал.

— Ну помню я, что бумажку подмахнул, — нетерпеливо бросил Горохов. — А результат-то какой?

— Так не готово еще, — пожал плечами криминалист. — Минздрав нам не подведомственен. Приказать не можем.

— Еще как можем, Леша, еще как можем, — осуждающе замотал головой Горохов и схватился за телефонную трубку. — Алло! Дмитрий Ильич! Привет, дорогой. У меня к тебе просьба. Подсоби, как начальник милиции. Слушай…

После короткого разговора Горохов положил трубку и глянул на Алексея, как на провинившегося подростка:

— Сегодня результат будет, пусть без заключения, на словах, но все же. Вот видишь, Алеша, все решается телефонным звонком.

Криминалист лишь отрешенно кивнул, потупив взгляд.

— Только бы это была кровь Завьяловой на клинке, — следователь воздел глаза к потолку, словно хотел помолиться. Но атеистические и коммунистические убеждения мигом взяли верх, и Никита Егорович лишь громко крякнул, будто отгоняя дурные побуждения. — Светлицкий стоит на своем, — проговаривал следователь вслух очевидные вещи, словно хотел найти в них слабое место и хоть за что-то зацепиться. — Ковригина мы отпустили. А что если наш мэтр тоже не причастен окажется?

— Он это, — поддержал я нашу новую версию, которая вот-вот грозилась рассыпаться.

— Почему ты так уверен, Андрей Григорьевич? Понимаю, что интуиция, но догадки в дело не вошьешь…

— Мы просто что-то упустили. Мотивы и схема его действий понятны. А вот с доказухой пока туго. Мы тут со Светланой Валерьевной посовещались и решили, что Светлицкий и по психотипу вполне подходит под портрет нашего убийцы.

— А поподробнее? — заинтересовался Горохов. — Это уже кое-что, однако доказательством не может стать, лишь в розыскных целях использоваться.

— А поподробнее расскажет Светлана Валерьевна, — скосил я взгляд в сторону Психологини.

Она уже давно порывалась высказаться, но ждала, когда Горохов немного успокоится и будет способен воспринимать информацию.

— Я тоже считаю, что Литератор — это и есть Светлицкий, — уверенно проговорила Света. — Сейчас я объясню почему…

Присутствующие и даже я с интересом вытянули в ее сторону шеи.

Глава 19

— Во-первых, — Света стала перечислять свои, как всегда, железные доводы, почему она считает, что Светлицкий и есть Литератор. — Все жертвы, кроме похищенной Приходько, так или иначе связаны с Тузом. Мы знаем, что Светлицкий подбирался к нему, еще будучи работником БХСС, но не завершил начатое, так как его задвинули на пенсию. И, скорее всего, именно из-за его поползновений в сторону сильного города сего и задвинули. Таким образом, у Всеволода Харитоновича есть мотив достать Туза. Он не прекратил на него охоту, будучи в отставке. Туз даже пытался его убить, подослав Ибрагимова, который в итоге покончил с собой в больничной палате. Видимо, он очень боялся того, что не выполнил приказ — опять же, с точки зрения психологии в таких вот структурах с… хм, сильными доминирующими элементами это вполне логично. Если Туз опасается Светлицкого, значит, есть на то свои основания… Но Всеволод Харитонович до сих пор не смог сам добраться до главы теневиков Литейска и, гиперфиксировавшись на этой идее, решил сделать, что называется, ход конем. Он убил близких его сподвижников: начальника швейной фабрики, балерину, которая организовала на поток пошив и продажу норковых шапок через комиссионку, и заведующую овощебазой.

— Месть? Или он таким образом хотел ослабить мафию? На их место ведь придут другие, — скептически заметил Горохов. — Каким образом убийство сподвижников причинит серьезный урон Тузу? Не понимаю… И потом… Зачем тогда было все это обстряпывать по мотивам своих книг? К чему такие сложности?

— Вот в этом-то и вся соль, — Света обвела нас испытывающим взглядом, мол, неужели вы еще не догадались?

Я догадался. Признаться, мы с ней уже успели обсудить этот момент. Вместе докручивали ту версию, которую сейчас она излагала.

— Убивая по мотивам своих книг, Светлицкий, извините за тавтологию, убивал двух зайцев одновременно. Во-первых, он знал, что СМИ всего Союза разнесут весть о том, что пойман страшный маньяк, когда дело будет направлено в суд. Светлицкий подставил Ковригина, именно его он планировал, будто актера или куклу, на роль Литератора.

— И ему это почти удалось, — добавил я.

— Ну да, — согласился Горохов. — Теоретически, он мог проникнуть к нему на дачу и отпечатать на машинке Ковригина ту шифровку. Он его бывший партнер, мог частенько бывать у него на даче и знать, где тот прячет ключ. Например, под ковриком, как принято у нас.

— Вот именно, — закивала Света. — И тогда подугасший интерес к книгам мэтра вспыхнет с новой силой. Каждый советский человек от Чукотки до Казахстана захочет ознакомиться с романами, сцены из которых